Что есть жизнь как не перебор картинок судьбы…. 

Какая сила духа у нас, людей, что несмотря на шаткость мира 

мы упорствуем в движении вперед – император  Лю Гун.

Пять лет назад уют теплого желтого света в гостиной обернулся стылым и серым. Мы с Шуней остались вдвоем. А ведь росли мы в счастливой семье. Каждый год, месяц, день, минута была ли она счастливая или полна слез, подарков или огорчений – мы все проживали вчетвером. Обнимаясь, споря, смеясь, любя друг друга.

День за днем наша сестринская привязанность истончалась. Как будто родители были причиной той нашей любви друг к другу, а теперь мы стали друг другу далеки хоть и продолжали жить вместе. Все, что нас связывало с теми нами, счастливыми – это детские имена. Тина и Шуня. В них, как в надежном сейфе хранилась наша забытая любовь друг к другу. 

Хлопнула входная дверь. Шуршание одежды, стук ботинок, брошенных в угол. В проеме кухни появилась Тина.

– Ужинать будешь?- Шуня поставила тарелку со спагетти на стол.

– Угу,- Тина плюхнулась на табуретку и уставилась в телефон.

– С работы звонили. Ты в курсе? – Ты со мной разговаривать будешь сегодня? Мама поручила мне о тебе заботиться. А ты как с ума сошла. С работы тебя уволят, вот посмотришь.- Шуня уже успокоилась и затянула привычную песню. – Ни личной жизни, ни хоть какой-то жизнь у тебя нет. Одни финтифлюшки и Китай в голове. Ты безответственная, тебе плевать на меня, тебе нет дела до всех! Только Тина – центр вселенной! Эгоистка!,- голос срывался. – Родители со стыда бы умерли глядя на тебя!

– Родителям уже пять лет как все равно,- вставила Тина.

– Не смей! Не смей! Они тебя любили! А ты гадишь на их память и ведешь себя как неадекват!,- Шуня хлопнула дверью тряхнув хлипкую стену, вешалка с грохотом упала.

В наступившей тишине Тина вдруг поняла, что приняла правильное решение.

Где мой свитер? В сумку. Не забыть пару ботинок. Стыдно вот так уезжать. Она обидится. 

Худи, рубашки, майки.

Все. Остальное по пути.

Как она не видит. Не чувствует, что важно все, что внутри. Что сердце – это важно. Важнее всего на свете. Когда слезы от радости, потому что чувствуешь. И вот уехать и не сказать, пропасть куда-то. Она рыдать будет. А почему? Потому что еще не мертвая внутри. Вот оно. Та самая причина. Не хочу становится мертвой. Когда смотришь в глаза человеку а там – пустота. Как будто кукла перед тобой фарфоровая, а не живой и теплый человек. В котором душа и сердце бьется. Самое главное. 

Шкатулка. Все из-за нее. Что меня дернуло проверить музейные коробки. Они же на выброс стояли. А там… Я прикоснулась когда к шкатулке… Я помню все еще это ощущение. Пальцами по старому шелку. Растрескавшееся дерево. Почти истлевшая гравюра с изображением дороги в гору, а на горе неопределимое здание. И один иероглиф – солнце- повторяющийся снова и снова. Солнце – такое же как у египтян. Дорога к пониманию. К смыслу. Два года поиска. Через десятые руки адрес человека, который знает что это за место. Пора.

Какая я все таки сволочь. Родного человека бросать в одиночестве, в этой дыре.

Ну и пусть. Ну и пусть. Пусть лучше сволочь перед ней. 

Записку. “Дорогая … “. Нет, не то. “Любимая Шуня-Сашуня, прости меня…”

Дверь. Такси. Поезд. Такси. Дом, многоэтажка. Дверь, резная, с драконами и рыбами. 

– Смотри-ка, приехала.

– А ты кто?

– Джи. 

Джи взяла меня за руку и потянула в сторону лестницы вниз.

– Идем же, ну.

Я хотела ей объяснить зачем я приехала, и показать шкатулку, и узнать про гравюру на шкатулке, и спросить где искать это место, изображенное на гравюре. Но я не могла сказать ни слова.  А Джи тянула меня к выходу. От ее присутствия мир вокруг вдруг изменился, как будто прибавили яркости, звуки стали четкими, запахи – кристально свежими. В ушах заложило. Я как будто смотрела на мир с высоты. Вспомнилась Алиса и как она “раздвинулась как подзорная труба”. От неожиданности я хихикнула. Ну все, прощай крыша.

– Ты в порядке?, – Джи внимательно посмотрела на меня и расхохоталась. Да так заливисто, что я не смогла удержаться. И теперь мы вдвоем просто ржали без причины.

– Ну и мысли у тебя, – Джи хрюкнула и сложилась пополам от хохота.- Ладно, теперь серьезно, – она замолчала, казалось, навечно. 

И вдруг шепотом и быстро начала говорить и говорить, нагромождая слово за словом.

Место-которое-ты-ищешь-не-там-где-ты-думаешь. Таких-мест-много-одно-я-сейчас покажу. Будь-внимательна. Твоя-жизнь-изменится. Все-что-желалось – перестанет-иметь значение. Людей-которых-ты-ненавидела-полюбишь. То-что-игнорировала – станет-очень важным-для-тебя., она вдохнула, посмотрела на меня.

– Ты… уверена…что… хочешь… этого?

В горле пересохло. 

Я следовала за Джи через переулки, арки, улицы. Мы шли и шли. Реальность вокруг существовала полароидными квадратам. Раз картинка. Два картинка. Альбом безумного фотографа. 

Я чувствовала себя как в кино. Я была главным героем фильма и все события происходили для меня и вокруг меня, а я только и могла, что наблюдать за всем происходящим. Последний шаг под арку грязного двора. 

– Теперь закрой глаза и остановись.

Звуки всего вокруг пропали. Я слышала только биение своего сердца. Та-дам. Та-дам. Та-дам.

И внезапно меня не стало. То, что я привыкла называть “Я “- перестало быть. Я стала частью всего мира, частью каждого камня, каждой горсти земли, частью летящих облаков, голубя на площади, песка на морском берегу, последнего осеннего листочка у печальной ивы. Я обнимала мир. В это одно мгновения все мои горести и обиды стали незначительными вариациями на бесконечность. Я вспомнила как любить…

Дверь. Такси. Поезд. Такси. Дом, многоэтажка. Поворот ключей в замке. Знакомый запах.

Шуня вышла из комнаты. Красные заплаканные глаза. 

– Ты вернулась.,- Шуня неуверенно сделала шаг ко мне.

Я подошла к ней и обняла, прижала ее крепко, сердце к сердцу.

– А что дальше?,- всхлипнула Шуня.

– А дальше – жить. Дальше мы будем жить любовью.